КРАСАВКА
Фрагменты из повести
* * *
«Группа крови на рукаве, твой порядковый номер на рукаве…» – трещало в наушниках плейера.
– Света, дай послушать, что там у тебя?
Девчонка вытащила один наушник и протянула парню, который всё ближе и ближе подсаживался к ней, а теперь увидев разрешительный жест и расположение, он вплотную придвинулся и как-то неуклюже обнял её хрупкие плечи.
«Пожелай мне удачи…» – затрещало у него в правом ухе.
Они сидели на лавочке в уютном дворике на детской площадке. Тихо поскрипывали качели. Теплая июньская ночь обнимала подростков, и в чистое безоблачное небо, в это божественное мерцание звезд, в бесконечную даль, уносилось: «Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…»
– Хорошая песня, но это прошлый век.
– Прошлый не прошлый, но Цой ещё долго будет зажигать молодежь, Ярик.
– Ты плачешь, Света? Что случилось? Ну, не молчи же, Света, кто тебя обидел?
– Никто меня не обидел, просто это любимая песня моего отца… – Не остаться в этой траве, не остаться в этой траве, – шептала девчонка сквозь слёзы. – Пожелай мне удачи! – разрыдалась она и уткнулась в плечо Ярослава.
После трагедии в Одессе отец Светланы Виталий Кравченко взял в руки автомат и ушел в ополчение. Группа донских казаков и лисичанских шахтеров выставили блокпост, они охраняли мост через Северский Донец.
В ночь на 22 мая к Лисичанску подошли силы нацгвардии. В Новодружеске, городе-спутнике Лисичанска, ополченцы встретили украинских карателей. Завязался бой. Перестрелки на берегу Северского Донца продолжались всю ночь. Шахтеры, преграждая путь захватчикам, взорвали Томашевский мост между Новодружеском и Рубежным. Нацгвардейцы, при поддержке авиации и вертолётов огневой поддержки, на броне ударных танковых групп и бронемашин пехоты, вышли к Донцу. К утру бой продолжился на втором мосту. Ополченцы перекрыли путь карателям грузовиками и бензовозами…
…На блокпост пошли танки. Раненный Виталий Кравченко вышел из укрытия с гранатомётом и ударил в борт вражеской машины. Ослепительная вспышка озарила воды Северского Донца, рванул боекомплект танка, и звук оглушительного взрыва пронёсся над землёй Донбасса. Через секунду, Виталий упал с прострелянной грудью на бетонные плиты моста, вражеские пули настигли героя…
Погибших ополченцев хоронили при большом стечении горожан. Гробы стояли на площади, товарищи по оружию поклялись отомстить за погибших друзей. Света почти не плакала тогда, она отрешенно смотрела на траурную процессию и шла, опустив свою юную голову, вспоминала недавно умершую мать. Её маму безжалостно скосила неизлечимая болезнь. Бабушка Валя, когда прошлой весной хоронили Светину мать, безудержно кричала и причитала, но сейчас она молча шла за гробом зятя и крепко сжимала руку внучки…
…Света постепенно осознавая, что у неё больше нет родителей, всё чаще стала плакать и, закрывшись в своей комнате, слушала песни группы «Кино», которые так любил её отец. Всё смешалось в юной душе, горе потери родителей разрывало сердце девчонки, она не находила себе места. И вот, только вечерами, во дворе лисичанских пятиэтажек, со своими сверстниками, особенно рядом с Ярославом, её сознание возвращалось к бесконечному течению жизни, к новой реальности восходов и закатов, которые теперь были перечеркнуты войной.
…Звёздное небо всё гуще разбрасывало сияющие искры далеких галактик, невидимое человеческому глазу земное вращение вовлекало в свое движение юные сердца. Света и Ярослав всё крепче прижимались друг к другу, в это мгновение тепло их душ было сильнее холода злобы, что опустилась на их землю. Это тепло было сильнее ночной прохлады, но ползущей озноб и мрак, от милой, доброй реки, за которой стояли нацбатальоны украинских карателей, дрожью неизвестности пробегал по юным телам.
– Ярик, мне холодно…
Парень крепче обнял девчонку.
– Мы с пацанами ходили записываться в ополчение бригады Мозгового.
Света слегка отодвинулась и, всматриваясь в лицо Ярослава, спросила:
– Ну и как?
– Не взяли, сказали, что мы ещё не созрели для войны… Говорят, что никто не может принять на себя такую ответственность, потому что мы несовершеннолетние. Мы кричали, что хотим защищать свой родной город, а в ответ нет и всё! Помнишь, как нам Антонина Павловна на уроке истории рассказывала про молодогвардейцев Краснодона, у кого они спрашивали разрешения защищать от фашистов свою землю? А чем мы хуже! Мы с ребятами решили сформировать своё ополчение, и наш батальон будет назывался – «Юная самооборона». Я так решил!
– Ярик, возьми меня, я не струшу, слышишь, мне очень нужно, возьмёшь?
– Я хотел сам тебе предложить, нам нужны храбрые девчонки. Только обещай, больше не плакать.
– Ярик, ты не увидишь больше и слезинки, я всё уже выплакала …
Они ещё долго сидели на детской площадке среди бетонных молчаливых стен домов, которые тёмными глазницами окон отражали мерцание лунного света июньской ночи. К утру за Северским Донцом загрохотали артиллерийские раскаты.
* * *
Света притаилась в буйном разнотравье, в заросшем волнистыми ковыльными кудрями старом окопе времен Великой Отечественной войны. Она лежала на краю огромного терновника выросшего в воронке от давнего разрыва бомбы: здесь в сорок втором шли ожесточенные бои с ненавистным, лютым врагом, здесь солдаты Великой войны бились с фашистами. И сейчас, перед её глазами отчетливо вспыхнула картинка из прошлого, она вспомнила, как ещё совсем маленькой девчонкой, гуляя в степи с отцом, собирала букетик полевых цветов. Она, бегая по цветному степному ковру, звонко хохотала, гонялась за красивой бабочкой – это было счастье. Сейчас, в её воображении, во всех деталях, явился задумчивый облик отца стоящего на краю старого окопчика, его устремленный в толщу времени взгляд, его полные каких-то раздумий бездонные глаза и эти бескрайние зеленые волны степи, всё это отчетливо засияло в её памяти. Было это здесь, на краю этого окопа или в каком другом месте, она не могла вспомнить, но картинка цветущего благоухающего пространства донецкой степи всколыхнула в эти мгновение её сознание.
Сейчас она смотрела в оптический прицел снайперской винтовки в сторону лесистого берега Северского Донца. Затаив дыхание Света всматривалась в дальнюю грунтовую дорогу, по которой, беззвучно пыля в утренней дымке, ехал бронетранспортер с красно-черным флагом неонацистов. Они пришли на её землю и убили отца, убили сотни мирных жителей её города, убили счастье жизни, что рухнуло болью на этот склон степной высотки усеянной россыпями красных маков.
Голубые бутончики колокольчика щекотали её щеку, в небе щебетал жаворонок. Не по-детски уверенный указательный палец девчонки плавно нажал спусковой крючок, яростный щелчок винтовки растворился в степном, нежном дуновении ветерка. За рекой, куда улетела пуля и достигла своей цели, началась паника. Застрекотали автоматы и ударил крупнокалиберный пулемёт, каратели били невпопад во все стороны. Красавка отползла за куст терновника и затем, пригибаясь низко к земле, оставаясь не в поле видимости атакованных врагов, побежала по пологому склону высотки к мотоциклу, где её поджидал Витька Кораблёв. Света спрятала СВД в коляску и ребята быстро уехали в сторону дачного посёлка.
Через некоторое время высотку вспахали минометные разрывы. Мины летели из-за речки и густо ложились, рвались в кустах терновника и в поросшем травой окопе, каскад огненных фонтанов поднимал к небу стоны былых времён, над землёй поднимались ожившие крики прошлой войны. Тени потревоженных душ павших здесь воинов замаячили в клубах огненной пыли и дыма, наяву вознося к небесам, на своих солдатских невидимых руках, свист и грохот новой кровавой битвы.
* * *
Жребий брошен!
Красавка выбрала удобную позицию для огня, её снайперская винтовка, протяжно щелкая, пела великой местью за отца, за разрушенный город, за украденную и разорванную юность. Передовые отряды нацбатальона «Днепр» были остановлены героическими лисичанскими парнями и девчонками, бравые вояки были остановлены простыми донбасскими подростками!
Каратели были остановлены, но ненадолго, оборону отважных лисичанских ребят стали обходить танки противника, перед которыми было бессильно вооружение обороняющихся.
Ярослав отчаянно кричал:
– Отходим! Всем отходить!
Ярик в пылу боя потерял из виду Красавку, с двух сторон от трассы ползли танки карателей. Маленькая фигурка Витьки Кораблёва мелькнула за посадкой, в его руках был гранатомет, он подхватил грозную трубу РПГ из рук убитого товарища и вышел на огневую позицию. Ярослав увидел, как вырвался огненный снаряд и ударил в ближайший танк карателей, бронированный монстр крутанулся на месте и остановился с перебитой гусеницей.
– Витька, назад! Витка! – кричал Ярослав, но было поздно, маленькое тело мальчишки прошили пули, и, в это же время Ярик последний раз увидел Свету. Красавка была в какой-то сотни метров от него, так близко и так далеко, и ей уже никто не мог помочь…
* * *
Она шла по пыльной обочине дороги, темные кудри волос развивались на горячем июльском ветру, её девичья рука крепко сжимала связку гранат…
«…Звёздная пыль на сапогах… Солнечный день в ослепительных снах… Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве… Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…» – шептала пересохшими губами Красавка.
Белая гора дрожала от разрывов и лязга гусениц танков.
О, как горяч ты наш донецкий «горюч камень»!..
Пылкое юное сердце огненной вспышкой разрыва подняло в зенит столб ярости праведной, искры огня и копоть клубами взметнулись над Донецким Кряжем, унося девичью душу к небесам Божьим…
«…Не остаться в этой траве, не остаться в этой траве, пожелай мне удачи… Пожелай мне удачи…»
Упал сраженный пулемётной очередью Дэн, дрожала земля, разрывы снарядов и мин выпущенные из десятков артстволов карателей густо огненным шквалом накрывали всю округу. Поле у Белой горы превратилось в сплошной огненный смерч, падали подкошенные осколками ребята… Ярослав слышал крики и стоны своих товарищей, всё вокруг превратилось в адское биение смерти, боли и стонов. Ярослав не слышал жгучей боли от полученного ранения, он изо всех сил, что было мочи, продолжал кричать ребятам:
– Уходим! Уходим, живо! Всем, отходить!
Обороновцы смогли сделать невероятное, они держали город под контролем почти двое суток, в надежде, что будет подмога из Луганска и Алчевска, но подмоги не было и не могло быть, потому что об этом страшном бое узнают потом, когда остатки отряда «Юной самообороны» выйдут к позициям бригады «Призрак» Алексея Мозгового...
Ярослав видел в дали за посадкой ревущий танк и как, поднявшись в полный рост, Витька Кораблёв выстрелил из гранатомета по броне. Ослепительная вспышка соединилась в общем море огня и дыма, он видел, как упал его друг, отважный и такой смешной Витька с его вечно улыбающимся лицом. Он увидел ещё один столб огня, но не мог в это мгновение осознать, что в том огне навсегда, в вечность, ушла его любимая Красавка, его милая Света, она отчаянно шагнула с гранатами под танк…
Рука Ярослава до боли в суставах сжимала автомат, ребята, отстреливаясь, уходили вдоль алчевской трассы в сторону Стаханова…
…их не преследовали каратели, их методично расстреливали из минометов, артиллерийских орудий и систем залпового огня, это был именно расстрел, но это был их бой, пусть и последний, но их праведный бой за родную землю – это был их жребий!
* * *
Ярослав вышел из штаба бригады «Призрак»…
Звуки гитары рвущихся на простор аккордов и лучезарное лицо ополченца, что сидел в кругу таких же бойцов, сплелись в залихватской удали и полетели гитарные звуки над землёй. Песня, чеканила теперь в вечности память об упавших в траву юных парней и девчонок лисичанской «Молодой гвардии», да, именно Гвардии, потому что их подвиг в двадцать первом веке в борьбе с воскресшим фашизмом по праву встал рядом с именами героев Краснодона Великой Отечественной…
«Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве… Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…»
Эти звуки и слова теперь будут навсегда для Ярослава неразрывно связаны с образом его милой Красавки, любимой его девчонки Светланы, которая осталась в душе самым светлым солнечным лучиком и, пока он дышит, будет жить всегда!
На глазах мальчишки, впервые, за эти долгие дни кровавых событий, выступили слёзы. Ярослав резким движением руки смахнул со щеки леденящую душу боль горючих слёз и вслед за ополченцем прошептал:
«Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…»
Владимир КАЗМИН.